Трудным и сложным был путь Анны Андреевны Ахматовой. Самосознание Серебряного века, отраженное в её творчестве, несло в себе ощущение катастрофизма, острое предчув-ствие утраты прежней целостности. Каждое десятилетие ощущалось как откат от прежней гармонии, от золотого века русской поэзии. Но, вместе с тем, приносило постижение но-вых глубинных связей со своей культурой, историей, вело к продолжению классического наследия русской литературы.

Одной из важнейших традиций ушедшего века была пророческая линия поэта, чрезвы-чайная значимость поэтического слова, откровения. Отсюда почти религиозное служение Истине, Абсолюту. В широком смысле слова поэт словно лишался своей собственной судьбы, становясь медиумом, соединяющим разные миры.

На протяжении всего творческого пути Ахматова была поэтом, глубоко вбиравшим в себя судьбу своей страны. Её гражданственность не публицистична, она естественно присуща внутреннему облику лирической героини, той «персоне», которая то сливается с лично-стью автора, то отдаляется от неё, подобно действующему лицу драмы. В динамично и необычайно напряженном мире души ахматовской героини сочетаются артистизм и на-блюдательность, суровая самоаналитичность, искренность и огромное обаяние непосред-ственности.

В ряде стихотворений Ахматовой удалось передать «простонародное» чувство беды. Масштабы обрушившихся несчастий столь значительны, что её лирической героине жизнь немила, смерть манит её возможностью забыть потрясения земных бед. Устрем-ленность к мирам иным в ахматовском поэтическом мире настолько велика, что, кажется, этот поэт ближе символистам, нежели к акмеистам.

В стихах Ахматовой особенно пристальное внимание уделяется страданию. Её лирическая героиня не утратила веры в Бога, у неё нет греха сомнения в высшей сути бытия. Лириче-скую героиню отличает «философский» подход к пониманию бытия и своего предназна-чения. С ней почти всегда рядом присутствие Божьего лица или светлого лика посла неба – ангела. Показательно в этом отношении стихотворение «Помолись о нищей, о потерян-ной…» из сборника «Чётки».

Ахматова запечатлела трагическую высоту духа своего поколения. Голод, смерть, утраты, разбитая жизнь, разрушенный быт – все эти испытания не имеют власти над душой, чут-кой к божественно совершенным, благодатным началам жизни. Звёздное небо, красота природы, чарующие запахи лета напоминают о том, что устранимо даже в страшные вре-мена предательств и голодной тоски. Способность расслышать вешнее дыхание жизни, созерцать в прозрачных июльских небесах – настоящая благодать и радость.

Величие эпохи подчеркнуто и в названии песни «Anno Domimi», что означает «в год Бо-га». Ахматовское «мы» представляет здесь поколение свидетелей военного коммунизма. Заметить, как «подходит чудесное к развалившимся грязным домам», было дано далеко не всем, но желание чуда присутствует хотя бы тайно в душе каждого. Это расширяет ахма-товское «мы», включая в них чуть ли не целое человечество:

И мнится мне, что уцелела

Под эти небом я одна –

За то, что первая хотела

Испить смертельного вина.

В поэзии Ахматовой собственная безысходность связана с общенациональной, с извеч-ным трагизмом русской земли, теряющей и растрачивающей жизненные силы с удручаю-щей щедростью. История России растворена во всём внешнем и внутреннем, во всём, что составляет жизнь и судьбу современности.

Простонародное, суровое, жестокое, заявленное уже в постоктябрьских стихотворениях, становится последовательным импульсом стиховой речи поэта, её естеством. А. Ахматова жила и творила с ощущением трагизма, излома титанических плит времён, острой смены эпох.

Пронизывающая её поэзию идея духовной связи с родиной выражается в готовности по-жертвовать ради неё даже счастьем и близостью с самыми дорогими людьми («Молитва»), что впоследствии так трагически сбылось в жизни Ахматовой. До библейских высот под-нимается она в описании матери, обречённой видеть крёстные муки своего сына («Рекви-ем»).

В неразрывности личной судьбы и судьбы народа и страны – истинное величие той любви к человеку и окружающему миру, которое звучит в стихах Анны Ахматовой («А я молюсь не о себе одной…»). Таким образом, ее поэзия становится не только исповедью влюблен-ной женщины, это исповедь человека, живущего всеми бедами, болями и страстями своего времени и своей земли.

Интимная лирика поэта не ограничена лишь изображением отношений влюблённых. В ней всегда – неиссякаемый интерес к внутреннему миру человека. Могучие страсти, бу-шующие в сжатых до алмазной твёрдости ахматовских любовных миниатюрах, всегда изображались ею с величайшей психологической глубиной и философичностью.

В своём творчестве А.А. Ахматова отстаивала свою позицию, суть которой в служении. Это проявляется в любви, в общественном положении, в понимании исторического изло-ма:

Не с теми я, что бросят землю

На растерзание врагам.

Их грубой лести я не внемлю,

Им песен я своих не дам.

2.1 Решение вечных проблем человеческого бытия в лирике А. А. Ахматовой: мотивы памяти, жизни и смерти

Анна Андреевна Ахматова является художником истинно философского склада, так как именно философские мотивы составляют идейно-содержательное ядро всей её поэзии. Какой бы темы ни касалась поэтесса, какую бы форму не использовала в создании своих поэтических образов, на всем лежит отпечаток глубоких авторских размышлений.

Однако обращает на себя внимание тот факт, что термин «философская» применительно к поэзии Ахматовой литературоведами вводится весьма осторожно. Так, анализируя категорию памяти, Е. С. Добин замечает: «Память стала у Ахматовой, я бы сказал, философской величиной. Если бы это слово не было обесценено критиками, усматривающими подчас «философию» в самой немудреной сентенции» . В то же время в ученом мире настойчиво поддерживается представление о несомненной важности исследования данного лирического пласта. А. И. Павловский по этому поводу утверждает: «О философской стороне лирики Ахматовой... всерьез не писали. Между тем она представляет собой несомненный интерес» . При этом нередко философской объявляют только позднюю ахматовскую поэзию, исключая мыслеобразующие факторы более раннего периода. Такова позиция В. Озерова. «Но, отдавая должное этим действительно новым и проникновенным стихам, - подчеркивал критик, - невозможно выделить или - тем более - противопоставить их поздней философской лирике А. Ахматовой» .

Всё вышесказанное свидетельствует о том, что обозначенный пласт лирики А. Ахматовой до сих пор остается «белым пятном» в ахматоведении, поэтому считаем необходимым остановится на анализе основных философских мотивов поэтессы.

Ее взгляд на мир был своеобразен и достаточно последователен. Как акмеистка, в свой ранний период она была противницей растворения живого, вещно-телесного и материального мира в тех мистических категориях, которые были свойственны символистам. Ахматова признавала мир реально и объективно существующим. Он был для нее конкретным и многоцветным, его следовало переносить в строчки стихов, стараясь быть при этом точным и правдивым. Поэтому она считала пригодным для художественного изображения буквально все, что составляет повседневную жизнь и окружает человека: полночный свод, крохотная былинка, ромашка или лопух. То же и в чувстве - любая из человеческих эмоций может быть художественно исследована, закреплена в слове и передана будущим столетиям. Власть и могущество искусства представлялись ей огромными и вряд ли даже обозримыми. Ахматова любила передавать это удивление читателю, когда имела возможность еще раз убедиться в фантастической нетленности человеческой культуры, в особенности такого хрупкого и невечного материала, каким является слово.

Конечно, в большей степени ранняя любовная лирика глубоко интимная. Однако уже в ней намечаются тенденции погружения и углубления в мир размышлении об основах человеческого бытия. Впервые мы слышим их в стихотворении «Я научилась просто, мудро жить…»:

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утомить ненужную тревогу .

Лирическая героиня размышляет о тленности и скоротечности жизни. В этом стихотворении Ахматова использует прием описания внутреннего мира героя через окружающую природу. Умильно мурлыкающий пушистый кот, огонь, загоревшийся на башне лесопильни, отражают ясное и «мудрое» мировосприятие героини, а приметы осени (поникшая гроздь рябины, шуршащие лопухи) - светлую меланхолию и печаль, связанную с осознанием тленности всего сущего. Все стихотворение - это как бы ответ на вопрос: как должен жить человек? Можно даже вывести формулу: природа, вера и уединение.

Переломным в творчестве А. А. Ахматовой можно назвать стихотворение «Все расхищено, предано, продано». Оно свидетельствует об окончательном переходе автора от психологии любовного «романа в стихах» к философским и гражданским мотивам. Личная боль и трагедия израненной души А. Ахматовой сливаются с судьбой всего русского народа. Видя озлобленность и несправедливость эпохи, автор пытается указать выход, путь к возрождению духовности. Так появляются мотивы веры в бессмертие и в высшую справедливость, мотив христианского всепрощения, а также надежда на светлое и чудесное в будущем, на вечное обновление жизни и победу духа и красоты над слабостью, смертью и жестокостью.

В более поздний период творчества в центр своего художественного миропонимания А. Ахматова помещает мысль о необходимости гармонии между миром и человеком, обществом и человеком, человеком и временем. При этом поэтесса «не абстрагируется от предметной реальности, а выходит на новый уровень художественной изобразительности, концентрирует действие, наслаивает на него диалоги со своими оппонентами, монологи-обращениея к миру, времени, народу» .

Все чаще и чаше А. Ахматова задумывается над проблемами современности. Трагедия современности, по мнению поэтессы, заключается в прерванной связи времен, в забвении предшествующей эпохи:

Когда погребают эпоху

Надгробный псалом не звучит,

Крапиве, чертополоху

Украсить ее предстоит...

И матери сын не узнает,

И внук отвернется в тоске .

В этих условиях задача поэта - не только констатировать роковой разрыв времен, но и «своею кровью» склеить «двух столетий позвонки» .

Основой для связи прошлого и настоящего у Ахматовой становится память не только как нечто в человеке, позволяющее соотнести его с историей, но и как глубоко нравственное начало, противопоставленное забвению, беспамятству и хаосу. Так мотив памяти становится своего рода призмой, сквозь которую преломляются ключевые идеи и образы ее поэзии.

Недаром фигурирует это слово в названиях многих стихотворений: «Память о солнце в сердце слабеет...»; «Голос памяти»; «Тяжела ты, любовная память...»; «Из памяти твоей я выну этот день...»; «Памяти друга»; «И в памяти, словно в узорной укладке...»; «И в памяти черной, пошарив, найдешь...»; «Подвал памяти».

Подчеркнем, что в поэзии Ахматовой семантика «памяти» охватывает широкое смысловое пространство, все проявления памяти: от памяти, как индивидуального, «психофизиологического» дара, до памяти, как исторической и нравственной категории. Не случайно К. Чуковский, Ю. Левин, В. Топоров, считали мотив памяти основополагающим для творчества Ахматовой .

В ранней лирике память реализуется как естественное, органичное свойство человеческого сознания, позволяющее поэту художественно запечатлевать мир («Я вижу все. Я все запоминаю»), воплощать прошлое, как длящееся и эмоционально переживаемое бытие, - в настоящем. Ее «механизмы» служат сюжетным каркасом «лирических новелл».

У поздней Ахматовой мотив памяти становится той семантической основой, которая скрепляет и разрозненные эпизоды одной человеческой судьбы, и эпизоды судьбы народа, которая воссоединяет распавшуюся связь времен, то есть служит цели «собирания» мира воедино.

Охарактеризуем основные тенденции реализации мотива памяти в стихотворениях А. А. Ахматовой.

В стихотворении «Смуглый отрок бродил по аллеям» поэтесса говорит о Пушкине и о его времени, при этом смыслообразующим концептом является мотив памяти. Для Ахматовой память - это то, что противостоит распаду, смерти, забвению. Память синонимична верности.

В стихотворении «Смеркается, и в небе темно-синем…» память выступает катализатором радостей бытия.

И если трудный путь мне предстоит,

Вот легкий груз, который мне под силу

С собою взять, чтоб в старости, в болезни,

Быть может, в нищете -- припоминать

Закат неистовый, и полноту

Душевных сил, и прелесть милой жизни .

Стихотворение помечено 1914-1916 годами. В то время Ахматовой не было и тридцати лет. Легким утешительным грузом представлялось то, что будет сохранено в памяти. Хотелось, чтоб память обернулась лишь благодетельной стороной. Лишь хранительницей безоблачного, отрадного, что можно почерпнуть из бытия. Память - верный спутник, «ангел-хранитель» существования.

Но память не только хранительница. Она открывает вещи по-новому, переоценивает. Память - мудрая сестра жизни, делящая ее ношу.

Как белый камень в глубине колодца,

Лежит во мне одно воспоминанье.

Я не могу и не хочу бороться:

Оно - веселье и оно - страданье .

И поэт дорожит этой двойственностью. В отдалении времени печаль очищается, и хочется ее сохранить: «Чтоб вечно жили дивные печали, ты превращен в мое воспоминанье» .

Память становится утешительницей всех скорбящих и своего рода «законом сохранения явлений» , но только явлений пережитых, прошедших сквозь чувство.

Как будто все, с чем я внутри себя

Всю жизнь боролась, получило жизнь

Отдельную и воплотилось в эти

Слепые стены, в этот черный сад...

Е. С. Добин назвал ахматовскую категорию памяти «аналогом народно-сказочной «живой воды» . Это дар возвращения жизни явлениям, событиям, чувствам, отошедшим в прошлое.

Память осмыслена Ахматовой как некая обобщающая образная категория. Это - непрерывная жизнь души. Ее можно назвать стихийно творящей стороной духа, ежеминутно оживляющей прошедшее. Но помимо этого у памяти есть и вторая сторона - драматическая. Не так уж, оказывается, легок груз памяти. И не только «полноту душевных сил и прелесть милой жизни» он в себя включает. По мысли Ахматовой, память разнолика и довольно часто следы прошлого остаются, как рубцы от ран.

О, кто бы мне тогда сказал,

Что я наследую все это:

Фелицу, лебедя, мосты,

И все китайские затеи,

Дворца сквозные галереи

И липы дивной красоты.

И даже собственную тень,

Всю искаженную от страха,

И покаянную рубаху,

И замогильную сирень .

Однако еще трагичнее, когда «опустился железный занавес смены времен и преградил дорогу животворящей памяти о прошлом».

И, раз проснувшись, видим, что забыли

Мы даже путь в тот дом уединенный,

И, задыхаясь от стыда и гнева,

Бежим туда, но (как во сне бывает)

Там все другое: люди, вещи, стены,

И нас никто не знает - мы чужие.

Мы не туда попали...

Для Ахматовой здесь память - зеркало бытия, освещает трагедийную сторону необратимого течения жизни, но при этом потери усиливают ощущение ценностей пережитого, ценностей бессмертных.

Таким образом, память становится как бы сквозной нитью бытия. В ней проецируются бесконечные связи со временем и окружением. Непрерывной линией соединяются ступени восхождения и нисхождения человека. Фиксируется добытое и утерянное, достигнутое и исчезнувшее. Е. С. Добин отмечает, что «ахматовская память - не лента кадров, на которых просто запечатлены куски прошлого. Это синтетическая деятельность души, анализирующая, сопоставляющая, оценивающая, которая в равной мере она находится в сфере чувств и в сфере мыслей. Память - аккумулятор опыта и переживаний» .

Стоит отметить, что мотив памяти, являясь в творческой концепции А. А. Ахматовой ведущим, тем не менее приближен к таким вечным категориям, как жизнь, смерть, любовь, я и мир, я и мы.

Наиболее ярко в позднем творчестве поэтессы раскрывается мотив смерти, так или иначе присутствующий во многих её стихотворениях: похороны, могилы, самоубийства, смерть сероглазого короля, умирание природы, погребение всей эпохи.

Смерть трактуется у Ахматовой в христианских и пушкинских традициях. В христианских - как закономерный акт бытия, в пушкинских - как заключительный акт творчества. Творчество для Ахматовой - это ощущение единства с творцами прошлого и современности, с Россией, с ее историей и судьбой народа. Поэтому в стихотворении «Поздний ответ», посвященном Марине Цветаевой, звучит:

Мы с тобою сегодня, Марина,

По столице полночной идем,

А за нами таких миллионы,

И безмолвнее шествия нет,

А вокруг погребальные звоны

Да московские дикие стоны

Вьюги, наш заметающей след .

В некоторых произведениях Ахматовой, посвященных мотиву смерти, возникает образ лестницы:

Будто там впереди не могила

А таинственной лестницы взлет .

Так в произведениях поэтессы намечается тема бессмертия. Этот мотив появляется в стихах о победе и в дальнейшем усиливается. Показательно, например, стихотворение «И комната, в которой я болею», заканчивающееся строчками:

Моя душа взлетит, чтоб встретить солнце,

И смертный уничтожит сон.

В поздних стихах мотив бессмертия раскрывается в стихах о музыке:

И слушатель тогда в своем бессмертье

Вдруг начинает верить безусловно .

Но особенно ярко этот мотив раскрыт в стихотворении о собственном болезненном состоянии на исходе жизни:

Недуг томит три месяца в постели,

И смерти я как будто не боюсь.

Случайной гостьей в этом страшном теле

Я, как сквозь сон, сама себе кажусь .

При этом стоит отметить, что в поздней лирике Ахматовой наиболее устойчивый мотив - прощание со всем прошлым, даже не с жизнью, а именно с прошлым: «На прошлом я черный поставила крест…». В стихотворении «На Смоленском кладбище» она как бы подытоживает прошедшую эпоху. Здесь главное - ощущение великого водораздела, пролегшего между двумя веками: прошлым и нынешним. Ахматова видит себя стоящей на этом берегу, на берегу жизни, а не смерти:

Вот здесь кончалось все: обеды у Данона,

Интриги и чины, балет, текущий счет…

В этих строках речь идет о мнимом человеческом существовании, ограниченном пустой быстротекущей минутой. В одной этой фразе схвачена суть мнимой, а не подлинной человеческой жизни. Эта «жизнь», утверждает Ахматова, равна смерти. Подлинная жизнь появляется у неё, как правило, тогда, когда в стих входит ощущение истории страны, народа.

Одними из лучших произведений периода 1950-60-х годов является стихотворение «Приморский сонет», в котором, по мнению исследователей, «классическая прозрачность формы, «легкость», ощутимая в словесной фактуре почти физически, свидетельствует о побежденном страдании, о постижении высшей гармонии природного и человеческого бытия» .

«Приморский сонет» - это произведение о смерти, в котором Ахматова подводит итог жизни. Лирическая героиня воспринимает смерть без трагического надрыва: не в качестве избавления от нестерпимых жизненных мук (ср. с «Реквиемом»), а как «зов вечности», «нетрудную дорогу», напоминающую одно из самых дорогих ей на земле мест - «аллею у царскосельского пруда»и . Близость смерти («Здесь все меня переживет, / Все, даже ветхие скворешни» ) создает у нее особое экзистенциальное настроение, при котором мир - в самых будничных проявлениях - воспринимается как «Богом данный дворец», а каждый прожитый миг - как подарок.

Подводя итоги, считаем важным заметить, что лирику Ахматовой, несомненно, можно считать философской. Поэтессе свойственно не перечисление общеизвестных истин, а тяга к глубокому действенному познанию человеческой сути и мирозданья. В ее творчестве «сплавлены разрозненные крупицы материального и душевного, разнокалиберные явления выстроены вместе, в слитности и созвучии» . Мотив памяти, являясь сквозным, смыслообразующим, а также мотивы жизни и смерти позволяют Ахматовой «выйти далеко за пределы непосредственно видимого горизонта и охватить обширные пространства переживаний, заглянув в неведомые края чувств и мыслей» .

2.2 Христианские мотивы лирики А. А. Ахматовой: мотивы покаяния и прощения

При исследовании творчества А. А. Ахматовой, помимо философского взгляда на действительность, необходимо учитывать её религиозность, веру в Бога, которую, как характерную черту ее мировоззрения, отмечали многие исследователи: и современники поэта, и литературоведы позднего времени. Так, В. Н. Соколов в статье «Слово об Ахматовой», определяя источники её творчества, первым из них называет Священное Писание , а во вступительной статье к антологии «Анна Ахматова: Pro et contra» С. А. Коваленко пишет: «Религиозно-философские мотивы ахматовского творчества, словно в зеркале, отражены в ее судьбе», она «через поколения восприняла духовный опыт, идею жертвы и искупления» . А критик К. Чуковский прямо называет Ахматову «последним и единственным поэтом православия» .

Ахматова, при всем своеобразии личного религиозного опыта, не просто признавала существование Бога, но сознавала себя православной христианкой, что нашло отражение как в образном и идеологическом строе ее поэзии, так и в жизненной позиции. Высокие идеалы христианства помогли ей выстоять перед лицом испытаний как личность, просто живой человек. Именно период испытаний, собственно длившийся почти всю ее творческую жизнь, выявил следующую особенность ее поэзии - постоянная борьба и одновременно сосуществование начал «земных» и «небесных», а также сформировал особый тип героини - верующей женщины, не отказавшейся от мира, но живущей всей полнотой земной жизни, со всеми ее радостями, печалями и грехами.

Таким образом, религиозность А. А. Ахматовой является бесспорным фактом, и мы считаем необходимым вычленить и проанализировать основные христианские мотивы ее творчества.

Религиозная онтология в раннем ахматовском творчестве не выражена прямо, она лишь подразумевается. Прежде всего, стоит отметить, что образный «фон» многих ахматовских стихотворений насыщен православно-христианской символикой и церковной атрибутикой. Здесь образы православных храмов (Исакиевского, Иерусалимского, Казанского, Софийского и др.). Например, в стихотворении «Стал мне реже сниться, слава Богу» строки: «здесь всего сильнее от Ионы / колокольни Лаврские вдали» . Речь идет о киевском Свято-Троицком монастыре близ Киево-Печерской лавры. Упоминание о другой киевской святыне мы находим в стихотворении «Широко распахнуты ворота...»: «И темна сухая позолота / Нерушимой вогнутой стены» . В этих строках говорится о знаменитом мозаичном золотофонном изображении Богоматери Оранты на алтаре Софийского собора, имевшем, как считалось, чудотворную силу.

Течение времени во многих стихотворениях исчисляется православными датами. Чаще всего это великие праздники - Рождество, Крещение, Пасха, Благовещенье, Вознесение. Например: «Все обещало мне его: / Край неба, тусклый и червонный, / И милый сон под Рождество...» ; «О нем гадала я в канун Крещенья...»; «...Через неделю настанет Пасха» , «Горят твои ладони, / В ушах пасхальный звон...» ; «Выбрала сама я долю / Другу сердца моего: / Отпустила я на волю / В Благовещенье его...» ; «Твой месяц - май, твой праздник - Вознесенье» и т.д.

Также Ахматова нередко обращается к именам святых, чудотворцев, большей частью православных: к преподобной Евдокии: «Плотно сомкнуты губы сухие. / Жарко пламя трех тысяч свечей. / Так лежала княжна Евдокия / На душистой сапфирной парче...» ; к святому Егорию (Георгию Победоносцу): «...Да хранит святой Егорий / Твоего отца» ; к святой великомученице Софии ; к преподобному Серафиму Саровскому и к преподобной Анне Кашинской .

К. И. Чуковский отмечал, что «церковные имена и предметы никогда не служат ей главными темами; она лишь мимоходом упоминает о них, но они так пропитали ее духовную жизнь, что при их посредстве она лирически выражает самые разнообразные чувства» .

Кроме того православно-христианские мотивы в творчестве Ахматовой зачастую представляют собой элементы другой системы, «встраиваемые» автором в свои тексты и участвующие в создании новой лирической ситуации. Это могут быть фрагменты религиозного догмата, обряда, мифа, укоренившиеся в народном (фольклорном, бытовом) сознании, а могут быть аллюзии на тот или иной церковный текст. Приведем несколько примеров цитат из Священного писания, существующих в текстах Ахматовой.

Строки стихотворения «Песенка»: «Будет камень вместо хлеба / Мне наградой злой» - поэтическое переосмысление следующих слов Христа: «Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень?» . Мотив «камня вместо хлеба» является традиционным в русской литературе (стихотворение М. Ю. Лермонтова «Нищий»).

В «Песне о песне» евангельская цитата звучит в общем контексте размышлений о пути и предназначении поэта, здесь - не только избранника, но и Божьего раба, в простоте сердца исполняющего «все повеленное» и не требующего какой-то особенной благодарности или мзды за свой труд. Строки стихотворения: «Я только сею. Собирать / Придут другие. Что же! / И жниц ликующую рать / Благослови, о Боже!» В Евангелии читаем: «Жнущий получает награду и получает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут». И в этом случае справедливо изречение: «один сеет, а другой жнет» .

Охарактеризуем еще одну составляющую религиозного мировоззрения Ахматовой. Исследователи подчеркивают, что «трансцендентные начала бытия в стихах Ахматовой вписываются в народно-православную миромодель» . Отсюда появляются мотивы рая и ада, милости Божьей и соблазнов сатаны. Сравним: «На пороге белом рая / Задыхаясь, крикнул: «Жду»...» ; «В городе райского ключаря...» ; «...Пусть хоть голые красные черти, / Пусть хоть чан зловонной смолы...» ; «А та, что сейчас танцует, / Непременно будет в аду» . При этом «бинарная оппозиция «рая» и «ада» как онтологических категорий оборачивается морально-этическим противостоянием должного и недолжного, божественного и демонического, святого и грешного» .

Также одним из ведущих в лирике А. Ахматовой можно считать мотив покаяния и прощения. Важно заметить, что «покаяние» и «прощение» - понятия религиозные, они неразрывно связаны между собой и являются условием друг для друга. Как невозможно покаяться перед Богом, не простив ближнего, так невозможно и простить ближнего без покаяния.

Мотив покаяния и прощения пронизывает всю идейно-тематическую ткань произведений Ахматовой, но ярче всего он раскрывается в любовной лирике . Если рассматривать любовную лирику Ахматовой через призму покаяния и прощения, можно увидеть, что земная любовь предстает как страсть, искушение и в некотором роде даже грех: «Любовь покоряет обманно / Напевом простым, неискусным» ; «Обману ли его, обману ли? - Не знаю!» / Только ложью живу на земле» . Особенность таких любовных отношений - стремление покорить, «приручить», «замучить», поработить. Вот строки, характеризующие лирическую героиню: «Прости меня мальчик веселый / Совёнок замученный мой» ; «Я-то вольная. Всё мне забава» , но чаще всего это постоянная черта возлюбленного: «Вы приказали мне: довольно, / Поди, убей свою любовь! / И вот я таю, я безвольна» ; «Прирученной и бескрылой / Я в дому твоем живу» . Он посягает на свободу лирической героини, на ее творчество и даже запрещает молиться, в связи с чем в поэзии Ахматовой возникает образ темницы, тюрьмы: «Запрещаешь петь и улыбаться, / А молиться запретил давно», а героиня предстает «печальной узницей» .

Лирическая героиня, остро ощущает это несоответствие, но все равно порой поддается страсти, любви-искушению, и тут же всем своим существом противится ей. Она чувствует, что из этих отношений уходит Бог, возлюбленный стремится затмить Бога и пытается занять Его место. Так, в поэме «У самого моря» за одну только весть о возлюбленном она отдает крестильный крестик. Отсюда берет начало исток трагичности любви, а то чувство, которое считается самым прекрасным на земле, превращается в яд, грех, нескончаемую муку, «проклятый хмель»…

Антиподом земной грешной любви является любовь евангельская, любовь к Богу. Эта любовь никогда не уходит из сердца лирической героини, она чиста и прекрасна. Совесть и память о Боге приводят героиню к раскаянию, она приносит покаяние - как вопль из глубины души: «Боже! Боже! Боже! / Как пред тобой я тяжко согрешила! » ; «Нам покаянные рубахи. / Нам со свечой идти и выть» ; «Прижимаю к сердцу крестик гладкий: / Боже, мир душе моей верни!» . Такими порывами наполнена лирика Ахматовой, и это именно покаяние - с его упованием на милость Божию, на прощение.

Такое чувство покаяния созвучно такому же чувству прощения:

Я всем прощение дарую

И в воскресение Христа

Меня предавших в лоб целую,

А не предавшего -- в уста.

С таким отношением к жизни из сердца уходит страх перед земными невзгодами. В потерях Ахматова чувствует Бога, и готова быть послушной Его воле, здесь и начинается прозрение: «Тебе покорной быть, / Да ты сошел с ума!/ Покорна я одной Господне воле!» . Кроме того, она прекрасно понимает тщетность этих переживаний:

Что тоскуешь, будто бы вчера…

Нет у нас ни завтра, ни сегодня.

Рухнула незримая гора,

Совершилась заповедь Господня.

Но, что самое удивительное, в разлуках, лишениях, бедах, невзгодах Ахматова, видя волю Господню, полностью принимает и благодарит Бога за эти потери:

Думали: нищие мы, нету у нас ничего,

А как стали одно за другим терять,

Так что сделался каждый день

Поминальным днем, -

Начали песни слагать

О великой щедрости Божьей

Да о нашем бывшем богатстве.

Через потери и лишения она обретает свободу и радость. Таким образом, мотив покаяния и прощения пронизывают всю лирику Ахматовой и составляют основу мировоззрения поэта.

С этими понятиями тесно соприкасается таинство исповеди - лирическая героиня получает отпущение грехов, что является для нее наиважнейшим эмоциональным событием. Стирание грани между обрядом причастия и поэзией, а также особый, сакральный регистр слова привел к появлению в поэтике исповедально тональности, жанрово-стилевых формул молитвенного покаяния, обета. О. Е. Фоменко подчеркивает, что «стилистическая суть «молитвенных» стихов - в непосредственном обращении к Богу как трансцендентному началу бытия, которое парадоксальным образом смыкается с религиозно-этическим абсолютом, пребывающим в душе героини. Поэтому адресации к Господу оказываются интроспективными обращениями к себе самой, исполненными самоанализа и критики в свой адрес»

Ахматовская героиня часто произносит слова молитвы к Богу. В. В. Виноградов, в частности, отмечал, что «слова «молить» и «молитва» становятся любимыми словами лирической героини, а значит - и самой поэтессы» В раннем творчестве молитва - просьба о любви и вдохновении, то есть житейская. Пока ее цель - не устремление к небесам, а улучшение земной жизни. Героиня просит избавить ее от трудных, тяжелых житейских обстоятельств; просит о совершенствовании поэтического дара («Песня о песне», «Я так молилась: «Утоли»»), о соединении с любимым для земного счастья, «земного царства» («У самого моря», «Боже, мы мудро царствовать будем»).

Также мы видим образ молитвенного обращения к Богу с целью восстановления внутреннего мира, упокоения души усопшего и т.д.: в таких стихотворениях, как «Бесшумно ходили по дому», «Страх, во тьме перебирая вещи», в «Поэме без героя»: «Да простит тебя Бог!».

В более позднем творчестве Ахматова ставит и развивает мотив молитвы за Россию. Одной из форм молитвы в таких условиях становится молитва-плач. Вспомним стихотворение «Причитание». Это скорбный плач русского народа, названного «богоносцем», при виде поругания святынь.

Внешнее поражение, нищета, изгнание - это, собственно, и есть удел христианина на земле. Но мужество и спокойствие в перенесении скорбей является чертой святости, то есть духовной победы добра над злом, обещанной Христом.

Сокровенная сущность молитвы за Россию заключается в готовности к любым испытаниям и жертвам, в принятии креста и распятия вместе с родной страной: «Чтобы туча над темной Россией / Стала облаком в славе лучей» .

Если просматривать подряд стихи Ахматовой, написанные в 30-е -50-е годы, то первое, что бросается в глаза - их трагическая, более того, траурная тональность. Атмосфера распада личного и общего бытия в эпоху террора, трагические ситуации, знаменующие подрыв важнейших этических ценностей, самих основ жизни, равно как и способ личностного реагирования на них, воплощаются в системе мотивов, казалось бы, прямо не выражающих религиозные убеждения автора, но по сути своей вписывающихся в христианскую миромодель. Отчетливо о себе заявляет тема «последних времен», приближения Антихриста, конца света и Страшного суда, которые в сущности восходят к апокалипсическим мотивам .

Творчество Анны Ахматовой значительно разносторонней, чем это представляется некоторым читателям, сужающим ее поэзию лишь к одной теме. Безусловно, изображение любовного чувства было одной из главных тем лирики Ахматовой. И все же ее творчество - шире и глубже тех неправомерных представлений о нем, которые издавна сложились у ее читателей:

И женщина какая-то
Единственное место заняла,
Мое законнейшее имя носит,
Оставивши мне кличку, из которой,
Я сделала, пожалуй, все, что можно.
Я не в свою, увы, могилу лягу…

Андреевна - великий поэт с трагическим мироощущением, большой и глубокий проницательный художник. Она застала великую эпоху «смены времен». События взрывной, апокалипсически грандиозной эпохи с масштабными революционными потрясениями, мировыми войнами и чрезвычайно убыстрившимся ритмом жизни окрашивали ее лирику, в том числе и ее «любовный роман», преимущественно в трагедийные и в чем-то пророческие тона. Ахматова прошла большой творческий путь. Человек сильной воли и непреклонного мужества, с развитым чувством собственного достоинства и бескомпромиссной совестью, она перенесла тяжкие невзгоды, отразившиеся как в «Реквиеме», так и в некоторых стихах послевоенных лет.

В послевоенные годы она многое вспоминала - это и была дань возрасту. Но ее воспоминания менее всего походили на мемуары, созданные на досуге. В своих поздних произведениях она бескомпромиссно и сурово судила прежнюю, некогда воспетую и уже ранее запечатленную нею эпоху. Блуждания памяти и совести по кромешным далям давно отзвучавших времен неизменно приводили ее в день сегодняшний. Историзм мышления является в поздних стихах главным героем поэтического рассуждения:

Суровая эпоха повернула.
Мне подменили жизнь. В другое русло,
Мимо другого потекла она,
И я своих не знаю берегов.

Поздние стихи Ахматовой, по-пушкински просветленные и мудрые, более гармоничны и музыкальны, чем прежние. В них вошла несвойственная раньше напевность, встречаются даже внутренние рифмы, делающие стих легким. В стихотворении «Летний сад» она пишет:

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.
И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.
А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.
Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви.
И все перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.

Так же таинственно скрыт источник света и в некоторых поздних стихах Ахматовой. Они живописны и музыкальны, они мягко и ровно освещены доброй и всезнающей улыбкой, благодарно прощающейся с вечно прекрасным и нетленным миром:

О своем я уже не заплачу,
Но не видеть бы мне на земле
Золотое клеймо неудачи
На еще безмятежном челе.

Философская сторона лирики Ахматовой представляет собой несомненный интерес. Ее взгляд на мир был своеобразен и достаточно последователен. Как акмеистка, в свой ранний период она была противницей растворения живого, вещно-телесного и материального мира в тех мистических категориях, которые были свойственны символистам. Ахматова признавала мир реально и объективно существующим. Он был для нее конкретным и многоцветным, его следовало переносить в строчки стихов, стараясь быть при этом точным и правдивым. Поэтому она считала пригодным для художественного изображения буквально все, что составляет повседневную жизнь и окружает человека: полночный свод, крохотная былинка, ромашка или лопух. То же и в чувстве - любая из человеческих эмоций может быть художественно исследована, закреплена в слове и передана будущим столетиям. Власть и могущество искусства представлялись ей огромными и вряд ли даже обозримыми. Ахматова любила передавать это удивление читателю, когда имела возможность еще раз убедиться в фантастической нетленности человеческой культуры, в особенности такого хрупкого и невечного материала, каким является слово.

В ее поздней поэзии наиболее устойчивый мотив - прощание со всем прошлым, даже не с жизнью, а именно с прошлым: «На прошлом я черный поставила крест…». Он звучит не только в лирике позднего периода, начиная с тридцатых годов, но, разросшись, этот мотив образовал собой масштабную «Поэму без героя». Характерной особенностью военной и послевоенной лирики Ахматовой является удивительное своей неожиданной естественно стью совмещение двух поэтических масштабов: это, с одной стороны, обостренное внимание к мельчайшим проявлениям окружающей поэта повседневной жизни (красочные мелочи, выразительные детали, штрихи), а с другой - огромное небо над головой и древняя земля под ногами, ощущение вечности:

Из перламутра и агата,
Из задымленного стекла,
Так неожиданно покато
И так торжественно плыла,-
Как будто «Лунная соната»
Нам сразу путь пересекла.

Незыблемость вечных основ жизни, живительным и прочным элементом входившая в ахматовский стих, не могла упрочить и сохранить уникальное в своем единичном существовании человеческое сердце, но к нему-то, прежде всего, и должна быть обращена поэзия:

Наш век на земле быстротечен,
И тесен назначенный круг,
А он неизменен и вечен -
Поэта неведомый друг.

Среди множества стихов военных и послевоенных лет есть такие, которые являются как бы спутниками создававшейся одновременно с ними «Поэмы без героя». В них Ахматова уходит по дорогам памяти - в молодость, в 1913 год, вспоминает, взвешивает, судит, сравнивает. Глобальное понятие Времени властно входит в ее лирику и окрашивает ее в своеобразные тона:

А все, кого я на земле застала, Вы, века прошлого дряхлеющий посев!..

В стихотворении «На Смоленском кладбище» она как бы подытоживает прошедшую эпоху. Здесь главное - ощущение великого водораздела, пролегшего между двумя веками: прошлым и нынешним. Ахматова видит себя стоящей на этом берегу, на берегу жизни, а не смерти:

Вот здесь кончалось все: обеды у Данона,
Интриги и чины, балет, текущий счет…

В этих строках речь идет о мнимом человеческом существовании, ограниченном пустой быстротекущей минутой. В одной этой фразе схвачена суть мнимой, а не подлинной человеческой жизни. Эта «жизнь», утверждает Ахматова, равна смерти. Подлинная жизнь появляется у нее, как правило, тогда, когда в стих входит ощущение истории страны, народа. Когда-то в молодости в «Эпических мотивах» она писала о том, что в старости, в нищете, в болезнях, на грани смерти она, возможно, вспомнит мягкий зимний снег, медленно поднимающийся кверху:

И я подумала: не может быть,
Чтоб я когда-нибудь забыла это.
И если трудный путь мне предстоит,
Вот легкий груз, который мне под силу
С собою взять, чтоб в старости, в болезни,
Быть может, в нищете - припоминать:
Закат неистовый, и полноту
Душевных сил, и прелесть милой жизни.

Прелесть «милой жизни» постоянно преодолевала мрак ее последних стихов. Возможно, на краю жизни она взяла с собой именно легкий груз, живые очертания царскосельских садов, и заснеженный Тучков переулок, и комаровские сосны… А нам она оставила поэзию, где есть все: и мрак жизни, и жестокие удары судьбы, и отчаяние, и благодарность солнцу, и «прелесть милой жизни».

(2 votes, average: 5.00 out of 5)

Лирика Ахматовой периода ее первых книг («Вечер», «Четки», «Белая стая») - почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы, до конца разыгранной теме. Звуковое и ритмическое богатства («и столетие мы лелеем еле слышный шорох шагов»).В этом роде искусства, в лирическом романе - миниатюре, в поэзии «гейзеров» Анна Ахматова достигла большого мастерства. Трагедия десяти лет рассказывается в одном кратком событии, одном жесте, взгляде, слове (ст. «Смятение»). Нередко миниатюры Ахматовой были, в соответствии с ее излюбленной манерой, принципиально не завершены. Они походили не столько на маленький роман в его, так сказать, традиционной форме, сколько на случайно вырванную страничку из романа или даже часть страницы, не имеющей ни начала, ни конца и заставляющей читателя додумывать то, что происходило между героями прежде («Хочешь знать, как все это было?..»). кн. «Вечер» - одна из самых характерных черт поэтической манеры Ахматовой в нем уже выразилась в очевидной и последовательной форме. Ахматова всегда предпочитала «фрагмент» связному, последовательному и повествовательному рассказу. Он давал прекрасную возможность насытить стихотворение острым и интенсивным психологизмом; кроме того, как ни странно, фрагмент придавал изображаемому своего рода документальность: ведь перед нами и впрямь не то отрывок из нечаянно подслушанного разговора, не то оброненная записка, не предназначавшаяся для чужих глаз. Мы, таким образом, случайно заглядываем в чужую драму, словно вопреки намерениям автора. Нередко стихи Ахматовой походят на беглую и «необработанную» запись в дневнике (ст. «Он любил три вещи на свете»). Тема любви занимает в поэзии Ахматовой центральное место. Ранняя любовная лирика - своеобразный лирический дневник. Однако изображение романтически преувеличенных чувств не свойственно ее поэзии. Ахматова говорит о простом человеческом счастье и о земных, обычных горестях: о разлуке, измене, одиночестве,отчаянии - обо всем, что близкомногим, что способен испытать и понять каждый. Любовь в лирике А. Ахматовой предстает как «поединок роковой», она почти никогда не изображается безмятежно, идиллически, а, наоборот, в предельно кризисном выражении: в момент разрыва, разлуки, утраты чувства или первого бурного ослепления страстью. Обычно ее стихи - начало драмы или ее кульминация. «Мукой живой души» платит лирическая героиня Ахматовой за свою любовь. Сочетание лиризма и эпичности сближает стихи поэтессы с жанрами романа, новеллы, драмы, лирического дневника. Одна из тайн ее поэтического дара заключается в умении полно выразить самое интимное в себе и окружающем мире. В стихах Ахматовой поражает струнная напряженность переживаний и безошибочная меткость острого их выражения. В этом и заключается их сила. Поразительная психол-я убедительность достигается исп-м очень емкого и лаконичного приема красноречивой детали (перчатка, кольцо, тюльпан в петлице и другие). Сохраняя высокое значение идеи любви, связанное с символизмом, Ахматова возвращает ей живой и реальный, отнюдь не отвлеченный характер. Душа оживает «не для страсти, не для забавы, для земной великой любви». Личное («голос твой») восходит к общему. Особенность ахматовской любовной лирики, полной недоговоренностей, намеков, уходящей в далекую глубину подтекста, придает ей истинную своеобразность. Героиня ахматовских стихов, чаще всего говорящая как бы сама с собой в состоянии порыва или полубреда, естественно, не считает нужным, да и не может дополнительно разъяснять и растолковывать нам все происходящее. Передаются лишь основные сигналы чувств, без расшифровки, без комментариев, наспех. Отсюда - впечатление крайней интимности, предельной откровенности и сердечной открытости этой лирики, что кажется неожиданным и парадоксальным, если вспомнить ее одновременную закодированность и субъективность. У Ахматовой встречаются стихи, которые «сделаны» буквально из обихода, из житейского немудреного быта - вплоть до позеленевшего рукомойника, на котором играет бледный вечерний луч. Слова, сказанные Ахматовой в старости, о том, что стихи «растут из сора», что предметом поэтического воодушевления и изображения может стать даже пятно плесени на сырой стене, и лопухи, и крапива, и сырой забор, и одуванчик. Самое важное в ее ремесле - реалистичность, способность увидеть поэзию в обычной жизни - уже было заложено в ее таланте самой природой. Стихи периода 20-30 годов более психологичны. Если в «Вечере» и «Четках» любовное чувство изображалось с помощью крайне немногих вещных деталей, то теперь, не отказываясь от использования выразительного предметного штриха, Ахматова, при всей своей экспрессивности, стала более пластичной в непосред-м изображении психологического содержания. В лирической героине стихов Ахматовой, в душе самой поэтессы постоянно жила жгучая, требовательная мечта о любви истинно высокой, ничем не искаженной.

Тема поэта и поэзии творчеством на протяжении всей жизни Ахматовой приходилось опровергать мысль о том, «что быть поэтом женщине нелепость. Она не хотела быть просто женщиной, чье существование ограничено лишь любовными переживаниями («Нет, царевич, я не та…»). Муза - не только подруга, но и соперница; любовь и поэзия властвуют над душой героини поочередно: то Муза отнимает «золотое кольцо» - подарок возлюбленного, то любовь мешает проявлению поэтического дара (И - я не могу взлететь, // А с детства была крылатой). Отношения героини и ее Музы складываются далеко не безоблачно. «Муза ушла по дороге» - пишет Ахматова: земной мир слишком убог для нее, он представляется могилой, где нечем дышать. Иногда Муза теряет свой веселый нрав, свою силу. В ожидании небесной гостьи «жизнь, кажется, висит на волоске», и забываются почести, свобода, юность. Муза - это бессонница и голос совести, чье бремя вынуждена нести героиня всю жизнь; это мучительная лихорадка и обуза, но, к сожалению, являющаяся не слишком часто. Дар поэта - его богатство, данное Богом, но поэт обречен не копить его, а расточать. Задача поэта - неблагодарна, но благородна. Подобно Христу, поэт идет по миру один, чтобы творить свое благое дело. И он обречен узнать «учеников злорадное глумление и равнодушие толпы». Иногда поэтесса воспринимает свой дар как трагическую отметку судьбы, предрекающую катастрофы и гибель близким («Я гибель накликала милым…»).

Особенности стихов о Родине постеп. лирика Ахматовой, поначалу камерная, интимно-исповедальная, обрела высокое гражданское звучание. Не могла не думать о своей Родине, которую охватили страшные события. Уже в годы первой мировой войны, которую поэтесса восприняла как национальную трагедию, в ее творчество вошли мотивы самопожертвования и любви к Родине. В стихах сборника «Белая стая», где Ахматова впервые обратилась к теме Родины, ощущается близость неотвратимой катастрофы, предчувствие трагедии в жизни России. Поэтесса сразу определила для себя главное - быть вместе со своей страной на всех ее путях и перепутьях («Мне голос был. Он звал утешно…»). Россия всегда оставалась для поэтессы единственной обителью. Хранить верность Родине - вот в чем Ахматова видела главный гражданский долг. Вместе со своей страной она переживала все бедствия, выпавшие на долю России («Молитва»). Особенность сб «Подорожни к» - война и революция осмысляются в нем не в историческо-философском, а в личностно-поэтическом плане. Гражданские стихи этой книги, связанные с проблемой нравственного и жизненного выбора, далеки от принятия революции, но при этом в них отсутствует политическая ненависть. В одном из стихотворений 1922 года Ахматова писала: «Не с теми я, кто бросил землю на растерзание врагам». Участь изгнанника представлялась ей не только недостойной, но и жалкой. Она предпочитала, оставаясь на Родине, принять вместе с ней удары судьбы. Вместе со своей страной она переживала все бедствия, выпавшие на долю России. Стихи Ахматовой в период второй мировой войны - своеобразная формула гневного, воинственного патриотизма (Цикл стихов о Ленинградской блокаде: свою задачу формулирует: Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена).